Как везли бревно на семи лошадях Сквозь игольное ушко да за тридевять червивых земель За снотворные туманы, за бродячие сухие леса За дремучие селения, за кислые слепые дожди За грибные водопады, за бездонные глухие поля на рассыпчатые горы, за раззявые вонючие рты по дощатому настилу, по тревожно суетливой листве По подземным переходам, по зарёванным прыщавым щекам В начале было слово. Все слова — пиздёж.
Когда наши руки Опускались на самое дно Таракан шуршал в коробочке весело и смело А звёзды стремительно сыпались В бездонные зеленоватые копилки В марианские впадины Зеленоватых осенних копилок Хрупких, виноградных.
Учи молчанием В слове соль и стекла осколками впиваются в живое У «говорить» есть собрат: «воровать» Посметь сказать, а значит посмеяться Над тем, что было нашим и чужим Над тем, что было свежим и живым Наутро я уйду в другие смыслы Глубоким будет глупый таз с водой Уйдет со мной и голос голых веток Воспетый и забытый Нам нужно выжить Выжить из ума Как выйти из кольца, из окружения Как выйти из пылающего дома Перед костром по росту построение Тоскующих по месту под мостом Стреляющих в упор по представлению о жалости: Животворящей смертью по суете постылых ситуаций По выходам и выводам Мы входим вами, а назад выводят А я желаю выйти, хлопнув дверью Как нагрубив учительнице в школе Врубаешься в невиданную круть А я желаю, чтобы все смеялись Когда я громко хлопаюсь на пузу Ведь «посмеяться» есть «посметь сказать» Плети рука веревочки из знаков Они не помнят, что они хотели Свиваясь в петельки из нас изобразить И от каких недугов исцелить являясь снадобьем когда-то Срок годности давно истек А мы в надежде На счастье — понимание (на здоровье) Глотаем яд в таблетках пожелтевших Терзать слова — шаги к шизофрении Я с мазохистским кайфом Расчленяю свои трупещущие умопостроения Глубокий таз с водой — какой он глупый: А может, я хуёвый не настолько, Чтобы об этом мне не говорить Лечи молчанием
Вырос дуб Я тебя люблю Вынес стол И тебя Вот и пойми.
Порой умирают боги — и права нет больше верить Порой заметает дороги, крестом забивают двери И сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу, Когда умирает богиня, когда оставляет души Огонь пожирает стены и храмы становятся прахом И движутся манекены не ведая больше страха Шагают полки по иконам бессмысленным ровным клином Теперь больше верят погонам и ампулам с героином Терновый венец завянет, всяк будет себе хозяин Фольклором народным станет убивший Авеля Каин Погаснет огонь в лампадах, умолкнут священные гимны Не будет ни рая, ни ада, когда наши боги погибнут Так иди и твори, что надо, не бойся, никто не накажет Теперь ничего не свято…
Мало слов для стихов, мало веры для слов, для нее мало снов. Те кто. знают, молчат, те кто хочет — орут Кто летит, тот на небо не станет глядеть Кто сбежал, тот и снят с караульных постов Кто забыл про часы, не боится минут Тот, с крылом, не спешит никуда улететь Мало звуков для струн, мало песен для драк Он поет он не слушает стука колес Телефон, что на восемь, вмещает весь свет А с вокзалов звонит автомат просто так Кто молчит, те и знают какой-то ответ Кто орет, тем и нужен какой-то вопрос.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
знаете, я заметила, когда я говорю людям, что не пью, у них на лице такие эмоции, будто они скорее поверят в то, что я закодировалась, чем в то, что я вообще не пью.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
Ты можешь быть ему не самым близким; он может любить кого-то ещё, и, может быть, даже чуть-чуть сильнее, чем тебя. Но разве это сейчас важно? Не беспокойся о том что ему нравится согревать солнечным теплом своих улыбок не только тебя; не стоит бояться сравнения с воспоминаниями о тех, кого он любил прежде и опасаться, что в конце так и не сможешь дотянуть до идеалов, которые он наверняка поселил в прекрасных воздушных замках своей прехорошенькой головки; а ещё плохо разрешать своей гордыне ревновать его ко всему на свете, лелея и взращивая ростки глупой надежды на то, что ты умудришься стать заключительной главой в его занимательной и долгой жизни. Зачем думать обо всём этом, если ты просто улыбаешься оттого, что он есть на этой маленькой клёвой планетке, и потому совсем не чувствуешь себя одиноким? Если ты можешь спасти его от тоски и усталости всех бессонниц этого мира, просто обняв его? Если ты знаешь, что где-то далеко он сидит на кухоньке, размешивает чай маленькой ложечкой - и думает о тебе, даже если ты сам сейчас спешишь совсем в другую сторону и у вас совсем другие планы на этот вечер... Ведь он, как никто другой, понимает все твои ошибки и никогда не вспоминает о том, что когда-то тебе простил. Ведь он разрешает тебе быть рядом с ним и делит с тобой твой огромный мир. Да, конечно, он не стал сжимать себя до размеров твоей квартиры и тебя самого; он не вспоминает о тебе каждый миг; он отдаёт частичку себя кому-то ещё и счастлив с другими, но так ли это важно? Он сам, по собственной воле, находится рядом с тобой, даёт тебе всё, что может - и не уходит, испугавшись того, что ты по глупости своей или неуклюжести можешь вдребезги разбить его сердце. Поэтому постарайся не капризничать; не приноси извинения, а проси прощения; не засыпай его дротиками ядовитых вопросов и не жди слишком многого от ответов; не требуй от него того, что он пока не сможет выполнить. Просто искренне улыбайся, деля с ним его радость; обнимай его, когда у кого-то из вас неожиданно растерялись все слова; ничего не скрывай, если тебя что-то тревожит; умей ждать и не укоряй за опоздания; неприменимо скучай, если вы далеко друг от друга; не бойся того, что он когда-нибудь разобьёт тебе сердце.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
Отними у меня ногу, Отсоси у меня кровь... Когда отнимают и отсасывают- Это и есть любовь... ***
Вокруг меня летают мухи, Ополоумевшие твари. Мой друг снимается в порнухе, Меня туда вобще не звали. И если ты случайно в белом, То слава богу, Хари рама... Мне мух долбашить надоело, Засунь меня обратно, мама... ***
Все женщины, которых ты хотел, Объединятся и сожрут тебя... И будешь ты внутри их клевых тел, Одновременно всех их не ебя. ***
Сегодня день последний раз длиннее ночи, Сегодня мы с тобой в осколки разобъемся... И если ты меня уже не хочешь, Давай хоть раз нормально поебемся... *** Моя блядская натура требует выхода, Ну а если точнее, то требует входа... А еще точнее, ввода-вывода, Ну, а если точнее, ебстись охота...
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
снова моя любимая Вера
Расстояние лучший врач. Расставания больше встреч. Драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать, не облечь Ни в одну из условностей; молчанье точней, чем речь. Того, чего не имеешь – не потерять. Что имеешь – не уберечь.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
как же меня бесят девушки, пишущие "он для меня как воздух" - вот вы попробуйте задержать дыхание - минуты через две вы поймете - ему до воздуха как до луны.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
любишь ты, скажем, кино - узнай все о кинематографе. любишь джаз - будь настоящим специалистом в области джаза и разбирайся в этом, как никто другой. твой кумир - Маяковский - узнай о нем и о его произведениях все, что только можно найти. учишься на юридическом - штудируй законы, читай на ночь кодексы и углубляй знания в области римского права. по-моему, это будет здорово, если каждый будет действительно хорошо разбираться хотя бы в какой-то одной области.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
Он словно в Нарнии без визы годами прятался в шкафу, грыз ногти, стал совсем огрызок, но оставался на плаву. И с каждым новым гулким утром ловил флешбэком день сурка, стараясь жить сиюминутно и не фрустрировать пока. А белый свет — огромный поезд, где впали все в анабиоз, но он, под ход вещей подстроясь, себе и мать и дед мороз. И тех стремится быть навроде, кто любит жизнь и ей любим. Свободу отыскав в работе, а радость — в помощи другим. Но долог век, а мир так тонок, что хруст грудного позвонка. И он тоскует как ребенок, что жил в норе у барсука. И с каждым новым гулким утром, заслышав этот стук колес, не может убежать, как будто на выходе трехглавый пес.
никто ничего никому не должен. тем более я. тем более мне
Юные зайцы-то же, что и птицы. Они всегда верят в возможность полета. Разнесчастные зайцы. То же, что и плотные рыбы в суровых морских куражах. зайцы, особенно юные-то же, что и свечи. Востятся под пальцами, разгибают мягкие ушки. Можно лепить все, что захочешь. Из них. Светлых гномов и безобразных замарашек, смешных прокаженных в шелковистых сари и пучеглазых выродков. Зайцы склонны к карнавалам и фиестам. Надень на них десяток старинных юбок хитрых испанских девочек и получишь настоящий праздник. Зайцы умеют веселиться напропалую. Бегают по квартире, как дети. Сметают ушами пыль с наших избитых обоев. Следят на полу, забывают про сон и туалет. Не чистят зубов, но убивают полчища крыс, скулящих по углам. Мы крадем зайцев, когда они совсем еще юные, у горбатых и противных старушонок, откармливаем мюслями и шоколадом, а затем живем с ними. А если я начинаю смотреть на тебя особенно, зайцы все понимают, скрываются в ванной и мурлычут нам оттуда свои мотивы, пока мы не слышим, потому что наши уши забиты любовью. Я хочу любить тебя весело. Смеяться тому, что ты рядом. Смеяться под твоими тонкими пальцами. Весело заниматься любовью. Изредка затихать, впиваться в подушку. Смотреть самые лучшие фильмы, а звезды все хороши. Я не хватаю с неба звезд. Они сами падают в мои ладони, намертво прилипая к пальцам.