Мы не виделись так давно, что в наших языках не насчитать теперь и дюжины общих слов. И когда ты говоришь "кошка", я понимаю, что это вполне может оказаться скользкой медузой, выброшеной на берег, а не изящным кошачеством.
Теперь я не вздрагиваю во сне, когда полчища твоих солдат бредут бездумно по моим полям. Их железные сапоги рассыпаются в пыль от ржавчины, их усталые ноги вязнут в земле, и так тянет прилечь, на нагретые сладким весенним солнцем травы... Они опускаются и их нежные шеи оплетают вьюны, цветы вытесняют оружие из их рук, осока оставляет тонкие нити царапин на щеках. Они спят и видят волшебные ароматы мирной жизни.
Я вижу всё это не закрывая и не открывая глаз. Вижу так же ясно, как вы видите себя в зеркале. И зрачки, научившись у кошек и змей, наливаются спелым янтарём.
Наши языки такие разные потому что нам не о чем говорить. И ты превращаешься в камень городских стен и домов, в мостовые и черепичные крыши, а я в людей, которые нежно касаются взглядами и руками, которые не наступают, но летят в миллиметре над дорогой.