До чего же ты смешная, девочка моя, до чего же глупая...
Воду живую ищешь, чужие следы на снегу читать хочешь и сердце свое подарить стремишься, красное, горяее,- видно в груди давит. Ах, и что же ты без сердца делать-то будешь- губы кусать да ладони резать?- Ой, глупая...
Юлой кружишь, кричишь по-птичьи, рваные сети ставишь- кому? зачем?..- и плачешь, плачешь... Что же ты, девочка моя, так плачешь?- Слезами твоими кислотными ведь не умыться, не напиться- только ладони изранить и душу выжечь. Кто ж их вытереть-то решится?...
Смешная ты, девочка моя, смешная и глупая.

И я, между прочим, вполне за них счастлива. За них. Таких влюбленных, нет слов. Ну таких влюбленных, что тошнит. Блевать, если честно, хочется — таких влюбленных.(с) Линор

Последний месяц я будто гасла, медленно и неумолимо, задуваемая ветром, накрываемая проливным дождем и всё реже и реже сопротивлялась. Я думала, что гаснуть – полезно, что это воспитывает тебя, что это, по крайней мере, красиво. А оказалось, всё как у Animal Джаz – «бессилие мысли, бессилие воли».

А недавно мне довелось залить костер ведром воды в прямом, в наипрямейшем смысле. Как недобитый зверь то, что недавно весело играло в наших глазах, громко зашипело, официально извещая о своей боли и преднамеренно совершенном убийстве. Красное стало серым, оранжевое растворилось в воздухе. Тепло исчезло. Люди разошлись.

А теперь тебе достаточно сомкнуть руки на моей спине, достаточно посмотреть, и я становлюсь сильней, становлюсь независимо от городского ветра. Дождь, правда, теоретически пока ещё может принести мне пару неприятностей, но что-то подсказывает мне, что мы и с этим разберемся.

А пока снаружи холодно, я потихоньку разгораюсь. То ли к лету специфично готовлюсь, то ли просто генератор огня внутри меня наконец-таки затарахтел. Так, как тарахтят закашливающиеся в удивлении часы, сломанные лет эдак пять назад. Так, как тарахтит водяное колесо под потоком из давно высохшей реки. Хрипло и неумолимо начинает работать вентилятор, детали с хрустом в суставах начинает обтираться.

Осталось этот самый генератор только протереть, смахнуть пыль, смазать и поместить в сухое темное помещение комнатной температуры. Чтобы даже теоретический дождь не смог до него добраться.

Капли падали с потолка. На несколько секунд зависали в воздухе и артиллерийским обстрелом летели вниз. Чертова туча чудесных кадров так и не были сняты по причине хронического запоя местного фотографа. Кадры эти рассыпались налету и двигались в одном направлении с каплями, которые встречаясь с поверхностью, разлетались десятками брызг по комнате. Одним словом, стандартная картинка, нечего добавить.

Интересно, как обычно, было не столько само явление, сколько его причины и последствия. Причины – наверху, последствия – весь нижний ярус. Но обо всём по порядку.

Капли высачивались из ниоткуда, во всяком случае явного источника кровлетечения заметно не было. Конечно, возможно, соседи сверху решили освежить бодрящим душем нижние этажи, а может махом полетели драйвера для всех законов мироздания. Законы есть, но, вот незадача, не пашут. Срочно надо искать драйвера. Сроч-но. Тем не менее, капли от отсутствия видимой причины их появления существовать не переставали, лишь с каким-то остервенением вода собиралась в комочки мутной жидкости и, будто, перевыполняя пятидневный план затопления за пару часов, все это летело, само собой, вниз. Драйвер закона притяжения пока ещё не накрылся фиолетовым зонтиком.

Внизу дело обстояло ещё интересней. Номера каких-то журналов, разбросанные по полу, цветастые обложки которых вымокли, казалось, уже насквозь. Одежду впору было выжимать, всё по Мураками – «стирка в дождь». Вода стекала по трем зеркалам комнаты на пол и куда-то пропадала – сами полы были до неприличия сухи. Ковер противно хлюпал под ногами, но линолеум под ним без всяких сомнений был подобен пескам Сахары по степени влажности и запыленности – само собой. Диван, вероятно, исчерпал свой уровень водоемкости, раз уж вода стекала с него ручейками. Намокли книги, тетради, всё впало в дождевую кому. Вещи, кабы могли бы, давно бы убежали.

И только она сидела неподвижно на мокром диване. Водяное царство минута за минутой брало своё, вытесняло стандартную реальность. Но ей, кажется было наплевать. Запрокинув голову на спинку дивана, он специально подставила лицо под тяжелые капли. Одежда её давно вымокла и теперь прилипла к телу второй кожей. Телефон пал жертвой неровной поверхности дивана, медленно утонув в одной из импровизированных ямок. Всё будто тихо погибало.

Плеск был слышен лишь местами, там, где вода падала не на пол, а на остальную поверхность. Десятки капель в секунду, каждая со своим неповторимым звоном – у неё были все основания сойти с ума. Но это было бы слишком просто.

Не открывая глаз, она поднялась на ноги. Ковер злобно воспротивился и затопил ступни на полсантиметра. Одним движением она стряхнула воду с одной руки. Следующий взмах избавил вторую руку от водяной маски. Ей надоело. Она открыла глаза.

Журналы неровной стопкой лежали на полу около дивана. Тетради были разбросаны на столе вперемешку с книгами по экономике и художественной литературой. Окна были недавно вымыты и даже немного пропускали тепло в комнату, где отдавало сыростью. Реальность оказалась сосущей тоской. Ей надоело. Она в два шага подошла к форточке и открыла её. Закрыла глаза, взмахнула крыльями и выпорхнула из форточки седьмого этажа девятиэтажки. Через минуту горизонт поглотил её стройную фигуру статной птицы.

В комнате было сухо. И лишь последняя капля упала с потолка на потухший экран телефона.

Нахожу старые записи. в омут с головой

Я пишу - клавиатура сопротивляется.
Что бы ты загадал, если бы у тебя в запасе было бы всего 3 желания? Что бы загадала я? Ну, первые два, пожалай банальны до тошнотворности…мир во всем мире, счастья всем и каждым…с исполнением третьего желания, я хотела бы знать, что ты имеешь ввиду, когда что то говоришь, что чувствуешь…
я с завидной педантичностью разбираю твои слова по полочкам, жесты- по косточкам. это уже не помешательство. это стиль жизни.
а началось все это сразу же, как только мы оказались в опасной близости друг от друга. что то с треском надорвалось. дальше больше. и вот, я уже в подвешенном состоянии на ничтожно тоненькой ниточке. подобно маятнику качаюсь от разума к маразму, уже готовая плюхнуться и раствориться в тебе. но нет, слишком рано, слишком невовремя, слишком опасно. вдруг, любовь у тебя величина переменная? что мне делать тогда, такой прозрачной, рассыпанной по холодному полу? что, если я подобна сыру, который по пять раз на день…эти мысли из разряда «на ночь» стали моими постоянными спутниками. поэтому, я пишу- клавиатура сопротивляется.

а когда надоест заниматься херней -
приходи, расскажу, как кайфово со мной
покажу, научу, разрешу - просто дам
наш ответ чемберлену и "бывшим" блядям
будет сладко, солено - все так, как всегда
будет скользкий гандон, ледяная вода
будет мокро и жарко, светло и темно
будет по телевизору молча кино
заебутся соседи стучать в потолок
перестану следить за скрещением ног
руки переплетутся в сплошное кольцо

...а потом - покурить и запомнить лицо

До чего же ты смешная, девочка моя, до чего же глупая...

Взгляд исподлобья, кольца из серебра.
Рядом твои наушники шепчут блюз.
Мой последний безумно любимый враг,
Я сдаюсь

Игры стоили свеч.
Я возвращаюсь домой под вечер,
Я возвращаюсь тебе навстречу,
На любую из наших встреч.

помнишь?

Приходи поскорей – нет терпенья и сил, исстрадалась в обрезки колбасные:
Я люблю тебя так, как никто не любил (или просто пока не рассказывал).
Я хочу тебя, так, как никто никогда не желал антикварные фантики -
Приходи поскорее оттуда - сюда чтобы это проверить на практике.
Я себе не своя, я не ем и не сплю, я садистски насилую клавиши:
«Ворд» не выдержит скоро сопливых «люблю» и извергнет стиховные залежи…
Что – то стукнет в виске, проорет «селяви» …разражусь некрасиво и матерно…
Приходи, чтоб тебя не коснулись мои основные издержки характера…
Настроенье сейчас психопат - трансвестит: относительно и переменчиво,
Приходи, говорю, если хочешь спасти этот мир от разгневанной женщины…
Приноси ананас и бутылку Клико,чтоб стереть разногласия в кашицу...
Я люблю тебя так, как никто никого никогда ни за что не отважится!